В наших жилах трехцветная кровь
Монитор заполняли оттенки серого. Низкое светло-серое небо висело над пологими холмами, покрытыми ноздреватым и сероватым снегом. Дорога, разбитая в кашу, извивалась темно-серой, почти черной змеей. Вышки, купол ангара, коробки складов, мастерской и генератора, серый бетон и серая сталь, укрытые снегом кровли, почти слились с пейзажем.
Под прямым углом дорогу пересекал выглянувший уже из снега газопровод. Именно его и прокинутую рядом линию связи защищала цепочка блокпостов, протянувшаяся до самой границы. Блокпост В2 примыкал к длинному строению с выбитыми окнами и провалившейся кровлей - единственной постройке на много миль вокруг. Дом и блокпост окружала старая стена из стандартных блоков, применявшихся повсюду в этой стране, обожавшей крепкие заборы. Стену вдоль дороги частично разобрали, и секции забора теперь с двух сторон почти упирались в модули блокпоста. Освободившимися плитами защитили опоры охранных вышек. Ворота бросили тут же, оттащив только через дорогу. Последние недели они все больше выступали острым углом над постепенно оседавшим снегом.
Первые недели службы, когда Айвена занимали еще такие вещи, он расспрашивал сослуживцев об этом здании и познакомился с несколькими несовместимыми версиями. По одной, до войны тут размещалась часть ПВО, по другой – база окружных дорожников. Конопатая девчушка из взвода Альфа категорически стояла на невозможном, будто это коровник – с частыми небольшими окнами и посреди ледяной пустыни. Большинство считало, что блокпост использует для топлива старые подземные резервуары, но даже это было не наверняка.
Блокпост В2 принадлежал к самым безжизненным и бессмысленным местам в зоне ответственности батальона, состоявшей исключительно из мест бессмысленных и безжизненных. За первые полтора часа вахты они пропустили только дряхлый пикап, мопед и пустой грузовик. Айвен изнывал от тоски, почти физически чувствуя, как тупеет. Ему предстояло еще два часа на В2, а после обеда и до конца дня патрулировать посадочную глиссаду аэропорта милях в пятистах отсюда. Несколько вспышек войны превратили большую часть кварталов, окружавших аэропорт, в груду развалин. Немногие уцелевшие здания расселили и забрали под нужды экспедиционного корпуса много лет назад. Теперь там была закрытая зона, охраняемая по периметру паровозами. Местные, разумеется, малонадежны в любом деле, но, кроме них, все было нашпиговано автоматикой, почти исключавшей несанкционированное проникновение. Ну, а сумей ушаны провести электронику, никакой патруль не отыскал бы их в лабиринте обгорелых зданий, поваленных деревьев, груд битого кирпича, молодых деревьев и кустарника, проросших за годы в самых неожиданных местах. Реальная деятельность патруля киберпехоты исчерпывалась редкими задержаниями аборигенов, охотившихся в развалинах на медный кабель и арматуру. Пойманных передавали в воспитательных целях паровозам, и даже туземцы почти уяснили со временем, что туда лучше не соваться.
Айвена полукругом окружал экран, разделенный на полсотни сегментов. Он предпочитал асимметричные настройки с сегментами разных размеров, выводя по центру крупные и нужные картинки, задвигая редко используемые на меньшие и крайние. В операционной области, чуть ниже уровня глаз, заморгали три зеленые галки командира отделения.
– Говорит Штиблет. Примите у Сметаны. Бобер с девятого по двенадцатый, - бубнил в наушниках тусклый голос сержанта. - Король, с тринадцатого по шестнадцатый.
– Бобер, - ответил Айвен, - Принял у Сметаны с девятого по двенадцатый.
– Король. Принял у Сметаны диапазон один три один шесть.
Сметана, мордатый дядька основательно за тридцать, запыхтел в проходе. Обычно он наголо сбривал редкие рыжеватые волосы, но сейчас щетинка точно обозначала контуры лысины. Форма плотно обтягивала складки и обвислости – Сметана изрядно прибавил в последнее время.
– Кофе?
– Угу, - кивнул Айвен.
Десяткой была подвешена «летка» (сверхлегкий летающий разведывательный дрон СА1426, если официально), поставленная над блокпостом в эллипсоидную автоциркуляцию. Летка и без того занимала у Айвена сегмент посередине сверху, так что он только проверил заряд (Сметана – тот еще разгильдяй). Дрон висел на 800, высоковато, в общем-то, но менять было лень, не очень корректно, да и незачем. Висевший на девятке 120-мм миномет Айвен сразу задвинул в правый верхний угол – едва ли он вообще использовался последние годы, кроме контрольных отстрелов на ежегодных поверках.
Двенадцатый – «капа», крупнокалиберный пулемет, установленный на вышке, был подвешен у Сметаны к собственной Айвена программке, через неравные промежутки времени водившей стволом вдоль дороги, случайно выбирая интервалы между 20 и 40 секундами. На вышке стоял только боевой модуль без ходовой, стандартной платформы, общей для всех основных боевых дронов. Лет пять назад кто-то в корпусе придумал оборудовать так стационарные огневые точки, в первую очередь, конечно, капами, снайперами, «максами» и «плевалками», шестиствольными пулеметами. Более чем разумная идея, учитывая множество ходовых, терявшихся в этой стране, нашпигованной минами, как буженина - чесноком. Производители дронов поначалу противились, строили козни, но в конечном счете смирились.
Одиннадцатую, «пешку», Айвен вывесил на второй сегмент, рядом с операционным дисплеем, куда была выведена его собственная пешка. Удобно расположив мониторы слежения, Айвен немного сжал картинку, чтобы меньше вертеть головой, словно зритель теннисного матча. Заняться снова стало нечем, все возможные развлечения ограничивались возможностью посмотреть направо или посмотреть налево. Обзор вперед закрывал собственный монитор, а назад - задник монитора Клоуна.
Справа, через проход, туго заполняла кресло Пташка: заплывшая бабища средних лет, судя по виду и акценту, родом откуда-то из Индии, или Пакистана, или, скажем, Бангладеш. Не то чтобы Айвен много понимал в подобных вещах, но так он решил за сотни тоскливых часов, проведенных рядом с ее сопящей тушей. Лишнего в ней было так много, что каждое путешествие в туалет превращалось для Пташки в тягостное приключение. «Как только ее от себя не тошнит?» - часто думал девятнадцатилетний, пружинистый и легкий Айвен.
Пташка почувствовала взгляд и вопросительно кивнула. Он отрицательно качнул головой, показал ладонь, дескать, не беспокойся, и отвернулся к стеклянной стене слева.
На мониторах приближался вечер, а тут не до конца рассеялся туман, и река еще тонула в утренней дымке. Первое время Айвена волновал каким-то освежающим шоком мгновенный контраст. Мир снега, грязи, выбитых окон, грязных и ржавых рыдванов, держащихся на проволоках, огромных дорожных ям, мусорных куч, раздутых трупов животных, а то и людей, менялся на зелень постриженных газонов, аккуратную разметку дорожек, зеленые квадраты экопарковок, казавшиеся из окна идеально ровными, с ничем не примечательными, но довольно чистыми машинами. Теперь надоело и это.
Место у окна досталось Айвену сложно, в ход шли интриги, оказанные услуги и признательность начальства. Программирование дронов не требовало особенных талантов, все обучение отняло у Айвена часа два, включая чтение инструкции и составление первой программы. Несмотря на это, он неожиданно для себя прослыл в батальоне гением, удостоился похвалы Подполковника и написал за последние полгода по просьбе и по приказу не меньше сотни программок, неплохо набив руку.
Последнюю пару недель Айвен всерьез подумывал попроситься на старое место между Сметаной и Кучером. С ними, по крайней мере, можно переброситься взглядом, жестом, даже парой слов, а с Пташкой ничего подобного даже представить невозможно. С Кучером, веселым пуэрториканцем почти его лет, у Айвена даже сложилось что-то вроде дружбы.
Лейтенант постучал его по плечу и ткнул пальцем в мониторы. Длинный, нескладный и тощий, с нелепой щеточкой полуседых усов, безнадежно и навсегда засидевшийся в лейтенантах, он обладал, кажется, единственным даром: бесшумно подкрасться в самый неподходящий момент. Лейтенант пользовался позывным Добряк, но за глаза был известен как Штырь.
Айвен кивнул, бесшумно показал губами «виноват, сэр» и вернулся к безжизненным мониторам. «И зачем я шипел. Почему бы не сказать того же вслух?»
Насколько хватало обзора летки, к блокпосту шла единственная машина. Огромный древний пикап петлял между ямами, но все равно то и дело проваливался, поднимая черные фонтаны воды. Дома содержание такого монстра обошлось бы недешево, но в этих краях самоварная горючка шла почти даром, как и ремонт у местных умельцев. Айвен приблизил машину до максимума – спереди тряслась пара, задний диван было не разглядеть.
– Внимание! Пикап мерседес. Приближается с северо-северо-запада. Прибытие: плюс 220 секунд. В машине минимум двое, продолжаю наблюдение, - объявил Король тревожным голосом. Он всегда вел себя так, словно герой кинобоевика за минуту до кульминации.
Любой другой на его месте ограничился бы ленивым: «пикап сверху», может, добавил бы еще «два плюс внутри». Секунды до прибытия и так выводились всем на мониторы.
Странный парень был этот Король. Высокий, черный, спортивный. Он утверждал, будто пробегает пять миль каждое утро, а качалку посещает не менее трех раз в неделю, и, судя по виду, не врал. Постоянно какой-то отутюженный, чуть не единственный в батальоне, включая офицеров, носил на службу тяжелые форменные башмаки вместо кроссовок, хотя никто этого не требовал. Выглядел Король всегда так, словно именно сегодня ему предстоит получать от президента медаль, или патриотически наставлять ребятишек в школе, или пожертвовать жизнь за Родину, а не отсидеть восемь часов в анатомическом кресле, рискуя разве подавиться крекером или получить вычет за опоздание. В общем, такой крепкий свежий парень, похожий, в отличие от прочих, на настоящего рейнджера.
Пикап медленно приближался к В2. Сосредоточенный дед, вцепившийся в руль, подпрыгивал на кочках. Голову старика покрывала облезлая шапка с распущенными ушами. В городах похожие шапки с вызовом и намеком носила дерзкая молодежь, но эту древность явно одели, не предполагая подтекста и даже не подозревая о его существовании. Рядом тряслась недовольно поджавшая губы бабка. Айвен перевел пешку Сметаны в режим автосопровождения цели, задумался на долю секунды и выбрал бабку.
Пикап подпрыгнул последний раз и остановился шагах в десяти от шлагбаума. Айвен подвел пешку к водительской двери. Старик с полминуты возился со стеклоподъемником, наконец отчаялся и просто открыл дверь. Айвен запустил предписанный текст:
– Вы предпочитаете якутский язык? Вы предпочитаете эвенкийский язык? Вы предпочитаете говорить по-русски? …эскимосский? …украинский? …белорусский? – перечень языков менялся в зависимости от блокпоста. Большую часть из них никто и никогда не выбирал, похоже, кто-то неплохо нажился на раздутой смете, продав забытые и мертвые наречия.
Старик с ужасом смотрел на говорящую железяку и молчал. Какой-то слабоумный армейский психолог придумал, что якутский наиболее умиротворяюще звучит с сексуальной женской хрипотцой, а эвенкийский у дружелюбного бархатистого баритона.
– Днище чисто, - сообщил Король очевидное. Он исполнял инструкции с фанатичной старательностью.
Дед, не говоря ни слова, кряхтя, лез из машины. Айвен заглянул на операционный дисплей Короля, выведенный у него слева вверху. Король был, как он и любил, на «штурме», автомат снят с предохранителя, что строго запрещено при отсутствии «прямой и очевидной угрозы», мало того, снят с предохранителя и реактивный гранатомет, заряженный осколочно-фугасным.
«Маньяк. Вот правильно его на дальних держат», - вздохнул Айвен. Ходили слухи, будто Король не позывной, а настоящая фамилия, но это казалось чересчур даже для такого явного психа.
– Приветствую вас, достопочтенный, - Айвен выбрал почти безошибочный русский, звонкий женский голосок автоматически переводил, - предъявите, пожалуйста, документы, удостоверяющие вашу личность.
Дед вышел из остолбенения и поздоровался, почему-то обращаясь к нему «командир», какие-то загадочные струны отозвались в этой простоватой душе. Старик зарылся по пояс в машину, бормоча: «сейчас, сейчас... где же тут…». Наконец вынырнул довольный, держа последней формы удостоверения с сине-белой голограммой. Он долго пытался заправить их не той стороной в сканер, с огромным трудом справился, стянул древнюю шапку, обнажив лысину с неопрятными пятнами, и вытер взмокший от усердия лоб, нервно ожидая результата.
– Приложите, пожалуйста, указательный палец к оранжевой области.
В действительности основная идентификация шла через сканирование сетчатки и дублировалась по форме ушей, кроме того, в бесконечном тестовом режиме обкатывалась К-13, анализировавшая расстояния между секретными лицевыми точками. К-13, правда, по-прежнему, редко срабатывала корректно, ее постоянно модернизировали и регулировали, от чего система, кажется, работала только хуже. Тестирование продолжалось столько лет, что даже самые опытные сослуживцы не могли вспомнить, когда оно началось.
Старик еще не отыскал удостоверения, а Айвен уже проверил и его, и недовольно кривившуюся бабку. Оказалось, кстати, что «старику» только пятьдесят четыре, а она двумя годами младше. Невозможно было понять, зачем нужна комедия с отпечатками, да и с удостоверениями. Дома их отменили лет пятнадцать назад, у самого Айвена вообще никогда не было никаких удостоверений.
– Вместе с пассажиром подойдите, пожалуйста, к багажнику для предъявления груза.
Пара долго возилась, развязывая веревки. На капоте висела мерседесовская звезда, сзади была криво прицеплена эмблема БМВ, но, скорее всего, древний рыдван был ублюдком нелепого местного автопрома, ныне, к счастью, покойного.
– Вот, - мужчина гордо указал на кузов, груженный крупными грязно-серыми корнеплодами.
Айвен выпустил «клопов» - крохотных дронов, больше похожих на пауков. Их крохотное тельце состояло из камер и датчиков на восьми суставчатых ножках. Клопы зарылись в груз, чертя трехмерную картинку кочанов, ботвы, грунта и гнили в поисках запрещенного.
– Чего это? – Сметана поставил перед ним чашку.
– Без понятия. Турнепс какой-нибудь.
– Откуда, интересно, они все это здесь берут? – Сметана был разговорчив. - Чего там старуха бормочет?
Женщина действительно беззвучно шевелила губами. Айвен выделил рот и включил распознавание: «Чтоб ты сгинул, черт поганый, тьфу, нечисть, ишь вылупился…» - бормотал переводчик, довольно ловко подражая интонации.
Айвен представил себя, вернее дрона, их глазами. Металлическая тренога на гусеницах, торчащая оружием и саперным щупом, увешанная непонятными окулярами камер, коробочками активной защиты, подвесными контейнерами с боеприпасами, антеннами, датчиками, ИК прожектор, фара, – все это бойко катается, болтая на разные голоса и меняя языки.
– Говорит Король. Подозреваю груз оружия и наркотиков. Запрашиваю процедуру углубленного досмотра. Предлагаю приказать подозреваемым лицам полностью разгрузить автомобиль.
Сметана хмыкнул, постучал пальцем по лбу и, покачивая головой, двинулся к своему месту.
– Не подтверждаю запрос, - безразлично ответил сержант, - аппаратный досмотр автоматическими системами не выявил запрещенных грузов.
«Не удивлюсь, если у Короля в подвале когда-нибудь найдут пяток мумифицированных школьниц. Как можно брать таких людей…»
– Пожалуйста, достопочтенный, вы можете продолжить ваше путешествие, - вернул мужчине документы Айвен.
– Спасибо большое, - мужичонка от подобострастности даже как-то присел. Тетка снова поджала губы.
Айвен решил занять себя повторением вчерашней математики и прикрыл глаза, вспоминая конусы и параллелепипеды. Новый Человек не должен терять время зря.
– Говорит Штиблет. Бобер, - сержант, как обычно, держал такой тон, словно умер лет десять назад, - тебя на выход Крот забирает. Сдай точки соседям.
Выход мог означать тренировку в эмуляторе. Теоретически считалось, что они, не зная, настоящий это бой или нарисованный компьютером, получают боевой опыт. В действительности же даже самые тупые задолго до выпуска из учебного лагеря в секунду различали эмулятор (довольно халтурный, по правде сказать). Выход мог быть боевым, как случалось, когда элитных подразделений не хватало на текущие боестолкновения и в поддержку бросали сводные отряды второй линии. Предполагалось, что и на учебные, и на боевые вызовы бойцов отправляют по очереди, давая всем набраться опыта, но на практике рейтинговая система оценки заставляла офицеров ставить на боевые выходы одних и тех же лучших бойцов. Рейтинг составлялся на основе боевого коэффициента эффективности, зависящего от количества пораженных целей и соотношения потерянной техники к ущербу, нанесенному противнику. Коэффициент рассчитывался для каждого бойца, каждого отделения, взвода, роты и далее, до самого верха. Поэтому начальство само охотно нарушало строго прописанные инструкцией принципы ротации и смотрело сквозь пальцы на вольности подчиненных. К Айвену приглядывались месяца три, гоняя на эмуляторе, прежде чем в первый раз поставили на выход.
В утренней смене 1-ый лейтенант Крот считался лучшим боевым командиром, что почти исключало учебный выход. Окончательно Айвен убедился, глянув на позывные бойцов, которых распределял лейтенант. На беглый взгляд, это была сильно сокращенная редакция боевого выхода прошлого четверга и немного расширенная - позапрошлой недели. Айвена второй раз подряд ставили лидером огневой команды: он на пешке, Клоун на капе, Юнга на штурме и Грач на максе. Второй раз! Выглядело намеком на капральские нашивки раньше всех надежд.
– Крот. Все выходим. Втыкаем в «мамки». Первое отделение борт 412, второе 413.
Ангар для техники оказался стандартным Грот-2, самым маленьким и старым из еще используемых корпусом. Он, кстати, считался в войсках самым надежным – в более современных перемудрили с автоматикой систем защиты. О Гроте-2 говорили, будто за все годы службы ушанам не удалось ни одного серьезно повредить или уничтожить, хотя это могло объясняться их расположением на третьестепенных направлениях.
Ангар оглушал железным лязгом гусениц, завыванием сервоприводов. Айвен первым делом прижал уровень наружного звука, потом резко дернул пешку вперед, на ходу воткнул задний ход, развернул вокруг оси, перезарядил, по кругу перебрав боеприпасы автоматического гранатомета и винтовки, проверил, закрывается ли задняя бронешторка. Если с техникой проблемы, лучше выяснить заранее, чем потерять машину из-за поломки и испоганить рейтинг. Всего, конечно, так не проверишь, не станешь ведь, например, отстреливать в ангаре гранаты, но хотя бы основные проблемные зоны - непременно.
Айвен подергал боевой блок, проверяя максимальное возвышение и угловую скорость. К сожалению, на этот раз все работало идеально. Эти показатели часто бывали хуже нормативных, но лучше допустимых, бою особенно не мешали, зато давали право на отличный поправочный коэффициент к рейтингу выхода. Маленькая солдатская хитрость, какой не научат в тренировочном лагере.
Немного разочарованный, Айвен направил пешку к своему месту, подсвеченному компьютером красным, в мамке, подсвеченной зеленым, рядом со второй их машиной, подсвеченной голубым. Почти все, кроме них, уже покинули ангар. В ворота выходили последние груженые мамки, компьютер рисовал над ними кучу знаков различия: большой ромб командира, круг поменьше водителя и стайка крошечных галок десанта. Батарея 155-мм гаубиц, выстроившись шеренгой, ждала очереди. Неподвижной оставалась только специальная техника: минный заградитель, землеройки, ремонтники, химико-радиационная разведка и прочий хлам, положенный по штатам.
Все было самым обычным, пока он не заметил людей возле реанимационной установки. Бритый наголо здоровяк, с инженерным шевроном и лейтенантскими нашивками над головой, весь был заляпан красным, даже на лысине остались полустертые полосы. Он колдовал над лежащим перед ним телом, аккуратно опуская что-то вроде бормашины на суставчатом шарнире.
– Значит так, у нас атака. Два напильника вдребезги, один треснул. Работал сто двадцатый. Импульсник-корректировщик засекли и сожгли, но кто сказал, что он здесь один? Со спутников ноль, слухачи дают примерный квадрат, - Крот обвел кривоватый круг на операционной карте.
Айвен заехал по пандусу на свое место лидера пятой команды и нажал готовность. Ходовую зафиксировало, пандус поднялся, сомкнувшись с опустившимся колпаком, закрывая пешку броней. Теоретически, он мог вести огонь через оставленную амбразуру, но бортовой прицел был сломан. На машинах, прошедших модернизацию, прицелы всегда были сломаны, за исключением тех случаев, когда не работали с самого начала. В конкретной машине полностью исправными оказались только три из двенадцати прицелов, и Крот, естественно, расставил на эти места пулеметы. В мамках старого образца амбразуры были просто больше, позволяя дронам использовать собственные прицелы, но их, к сожалению, осталось совсем немного. Прогресс. В целом, идея с интегрированными прицелами недурна. В длинных перегонах, дольше часа, даже при полной десантной загрузке на мамке обычно идут только водитель и командир, иногда и вовсе один водитель. Интегрированный прицел позволяет им, если работает, вести концентрированный огонь сразу шестью стволами десанта каждого борта.
– Грач, ты куда? – Айвен вспомнил о своих обязанностях. - Это не наша мамка.
– Как так? Слушай… у меня ж караульный конфиг...
Хотя управление дронами уступало сложностью многим компьютерным играм, увлекавшим Айвена в детстве, всегда находились люди, готовые что-нибудь перепутать.
Лейтенант как раз орал еще на одного война, ищущего заезд в гаубицу.
«Инвалидная команда, - думал Айвен – ух, мы сейчас навоюем».
И сам чуть не забыл скинуть рапорт о сломанном прицеле. Хотя его вооружение немного могло добавить огневой мощи мамке, вооруженной, не считая прочего, сдвоенной 40-мм пушкой, если их сейчас сожгут, с него спишут только половину.
– Еще, - продолжил Крот, - минут десять назад вот здесь кончили БТР паровозов. Минус двенадцать. Мы с другой стороны заходим, но все равно учтите, тут по-серьезному, - он скинул видео в общий канал с географической привязкой в соседнем городке, милях в пяти от ангара.
Съемка велась с летки, прошедшей совсем низко, футах, наверное, на пятнадцати. БТР жирно дымился, свесив заднее левое колесо над мостовой. Уже подбитая машина, видимо, выскочила на тротуар и остановилась, только упершись в столб и покосив его. Башню взрывом отбросило в витрину, и она теперь торчала тонким жалом ствола из сорванных жалюзи. Несколько тел, разбросанных вдоль улицы, лежали слишком далеко – похоже, некоторые выжили при взрыве и их добивали.
Айвен раскидал сектора по дисплею. Наверх летки, в середину свои камеры и команду, вниз по две с двух мамок, по краям соседей. Машина уже выехала из ангара, сменив тональность клацанья гусениц. Во дворе медленно крутил винтами грузовой вертолет. Это был «чемодан» – старая, еще пилотируемая модель. Летчикам, наверно, невесело было ждать, не прилетит ли и им снаряд, хотя, будь у ушанов управляемые, с них бы и начали.
С другой стороны, ушаны народ запасливый, может, как раз сейчас нашли лишний в дальнем углу сарая или вспомнили, что осенью теща привезла в подарок вместе с вязаным шарфиком управляемый заряд «Дельта-4», и его до случая положили под кроватку в детской. С них станется.
Тела уже убрали, роботы-уборщики даже замыли кровь, из следов оставались только две маленькие и неглубокие воронки между ангаром и вертолетом, выглядевшие несоразмерно вызванным последствиями, всей этой жужжащей, летающей и клацающей техникой.
Городок был небольшой, с не воспроизводимым названием, состоящим, как здесь водится, из множества беспорядочных согласных. Железная дорога делила город с севера на юг почти равными половинами, на севере его дугой охватывала река. Стреляли из северо-западных кварталов, БТР сожгли на западе, поэтому их отправляли на юго-восток, подальше от реального дела, прикрывать и поддерживать. Как всегда.
На памяти Айвена, их впервые вводили так далеко к югу, и вряд ли от хорошей жизни. Здесь уже сошел снег, все покрыла яркая свежая зелень, частично скрывшая мусор на обочинах.
Они прошли милю по автостраде, еще три по местной дороге и свернули на проселок. Кроме названий, эти скопления ям мало различались. Пожалуй, проселок был даже немного ровнее, ведя к неожиданно ухоженному строению, коровнику, свинарнику, или чему-то в этом роде. На повороте неторопливо горела огромная куча мусора, давая густой сизый дым, красиво стелющийся среди деревьев. Впрочем, здесь подобное в порядке вещей и, само по себе, еще ни о чем не говорит.
Многие поля по пути были вспаханы. Похоже, в этих краях предавались земледелию в противоположность местам их обычных дежурств, где аборигены не были, кажется, склонны ни к крестьянству, ни к любому другому труду, кроме водки.
Лейтенант монотонно бубнил диспозицию, криво рисуя на операционной карте позиции мамок, маршруты четверок, стрелочки, контрольные точки, сектора огневого контроля. Никто его, конечно, не слушал. Оставалось только дивиться твердости характера Крота, решительно игнорирующего неизменную повседневность. Каждый раз все шло не так, происходила какая-нибудь непредвиденность, на местности выяснялись не учтенные картами и снимками особенности, противник, если он все же появлялся, действовал именно так, как не предполагалось. В лучшем случае, удавалось более-менее соблюсти направление движения, так что изложение действительной, а не фантастической диспозиции без труда можно было исчерпать секунд за двадцать. Кроме прочего, сослуживцы Айвена постоянно нарушали даже Двенадцать золотых правил, вдалбливаемых с первого занятия по тактике. Ждать от них исполнения затейливых диспозиций было также нелепо, как грациозных танцев от Пташки.
Кратко, план сводился к атаке четырьмя огневыми командами. Мамки оставались сзади с двумя резервными четверками. В них Крот собрал худших бойцов, посаженных на мусор, оставленный более уважаемыми отрядами. Дроны, вооруженные 81-мм минометами, дроны, вооруженные тяжелыми противотанковыми системами – отличная штука, водись у противника танки, дроны с огнеметами и даже два экземпляра с водометами в качестве основного оружия. Последним для применения всего-то и требовался пожарный гидрант или цистерна и какие-нибудь недисциплинированные демонстранты.
– Что за красавица, - мечтательно причмокнул в канале команды Клоун.
– Тихо. Слушаем лейтенанта, - автоматически сказал Айвен.
Навстречу им пробирался от фермы чисто вымытый люксовый кроссовер начала века. Такие раритеты встречались здесь довольно часто – наследие недолгой эпохи относительного процветания. Через громкоговоритель лейтенант остановил машину и отправил одну из резервных четверок для проверки. Хозяин машины, здоровяк с хорошо развитой мускулатурой, покрытой еще более развитым жировым слоем, шумел, требовал пропустить, он вам не какой-нибудь там, вот у него бумага, вот у него жетон, хотите, можете спросить у руководителя городского контртеррористического комитета, он сейчас наберет. Недостаточно городского, давайте районному, недостаточно районного, можно и первого зама областного побеспокоить, если вообще делать нечего.
Происходило самое обычное: чрезвычайная и внезапная непредвиденность. Предполагалось, что их высаживают в полумиле отсюда, на краю поля. Четверки входят в город красиво расходящимся веером, прикрываемые мамками, а их в свою очередь прикрывает резерв.
Теперь вместо элегантной тщательной атаки по всем правилам они застряли посреди проселка с видимостью, ограниченной до десятка-другого шагов кустами и деревьями. Идеальная цель, просто рождественский подарок для любого ушана, вооруженного каким-нибудь древнеегипетским гранатометом. Пара толковых выстрелов могли покончить с казенным добром миллионов на триста, что, наверно, раза в три превышало стоимость всего этот вонючего городка.
Айвен, и наверняка не он один, тщательно вглядывался в мощные тепловизоры мамок. Вроде, было чисто, но никаких, конечно, гарантий. Здоровяк препирался и злился, все сильнее наливаясь кровью, причем автопереводчику явно давались уже не все его реплики.
Наконец Крот решился и начал действовать, надо отдать должное, быстро и четко, что и делало лейтенанта стоящим боевым лидером, а вовсе не тщательные диспозиции, как он сам, кажется, считал.
– С первой по четвертую команду высадка. Двигаетесь напрямик. Вход в застройку с промежуточных точек М1-М4. Борт 413 со второй резервной сразу после высадки уходит на позицию. Первая резервная со мной проводит досмотр. Пошли!
– Достопочтенный Георгий Андреевич, - заговорил Крот через динамики, - в случае вашего продолжения неподчинения законным требованиям властей, я буду принужден открыть огонь на поражение. Немедленно предъявите содержимое карманов. Имеете ли вы оружие в подмышечной кобуре?
Четверки прошли сквозь лесополосу и довольно бестолково разворачивались на поле чего-то аграрного, взошедшего уже аккуратными рядами. Тем временем на капот кроссовера лег золотистый пистолет из подмышечной кобуры (зная здешние нравы, вполне мог оказаться золотым на самом деле). Здоровяк, сравнявшись цветом с помидором, объяснял, что у него есть разрешение. В бардачке нашлось несколько упаковок стодолларовых купюр, хотя валюта строго запрещалась здесь к обороту. Здоровяк, сдвинув брови, чертил на лбу складки и с тройным напором бубнил про разрешения и поставщиков.
– В жизни не видел столько налички, - мечтательно сказал Юнга. Несмотря на позывной, ему было под сорок.
- А я вообще не помню, когда последний раз видел наличные.
Айвен сразу вспомнил, что последний раз держал в руках наличные на рождество, когда бабушка подарила ему такую же примерно пачку. Бабушка Клаудия с годами прибывала странностями, среди свежих появилось недоверие к электронным платежам. Теперь она стремилась всюду оперировать кэшем.
– Кстати, Бобер, учитывая свинарник справа и горящий мусор слева, здесь просто шикарно пахнет, - со значением сказал Клоун.
– Крот, это Бобер. Прошу уточнения, после входа в плотную застройку следует ли команде повысить уровень опасности?
– Зачем? А-а-а… дьявол.
Сильно потянуло чесноком и немного морем. Крот выставил уровень опасности, что вообще-то должен был сделать еще в ангаре. На уровнях выше «С» (сейчас стоял «В» красный) автоматически включалась генерация запахов. Разработчики задумывали транслировать «ароматическую картину окружающего мира, настроенную на текущий уровень восприятия реципиента». В реальности передавались какие-то случайные, обычно (хотя и не всегда) неприятные запахи, отвлекающие и никак не связанные с «ароматической картиной». Сейчас, например, без видимой причины все перекрыла вонь жженой пластмассы. Выключить систему раз и навсегда в предустановках было невозможно. Приходилось каждый раз ждать, пока командир выставит уровень опасности, после отключать автоматическую интенсивность, а уж затем выкручивать уровень на минимум, причем управление было нелогично и глубоко спрятано в противоположных и неожиданных закоулках настроек.
Они медленно заходили вглубь города. Вдоль поля торчали три одинаковых пятиэтажных дома, выглядевших так, словно держались на разномастно застекленных балконах. За ними начиналась частная застройка. Как здесь принято, ко всем домам, от покосившихся развалюх, обшитых трухлявой доской, до почти особняков с колоннами и облупившей штукатуркой, прилагались большие участки, не меньше четверти акра каждый. Зачем при таком земельном изобилии строили эти отвратительные пятиэтажные скворечники, понять было абсолютно невозможно, но Айвен давно перестал задумываться о здешних странностях. Он воспринимал их явлением природы, которое нельзя понять, но можно использовать. Многоэтажка, например, - превосходная снайперская позиция. Грач минут за пять одолел подъем и устроился у окна лестничной площадки между четвертым и пятым этажом. Лестница, кстати, неожиданно оказалась ухоженной, даже с какими-то цветочками. Еще две четверки, идущие по параллельным улицам, подсмотрели и тоже выставляли своих максов в подъездах.
– Грач. Проблемы.
На несколько ступенек ниже Грача стояла бабка в дряхлом халате, точная копия Злой Ведьмы Запада из любимого фильма детства. Она визжала с таким исступлением, что переводчик не сразу сумел подстроиться:
– Ах ты, тварь поганая! Ты зачем дверь подъезду сломал?! Гнида колченогая!
– Вы, достопочтенная, мешаете проведению контртеррористической операции. Вам следует немедленно пройти в помещение и не покидать его до завершения контртеррористической операции.
– Ты мне указывать будешь, жестянка пиндоская!? Войну здесь хочешь устроить!? Тут люди живут, железяка вонючая! – она стегнула дрон грязной и мокрой тряпкой, волшебно появившейся у нее в руке из ниоткуда. - Кыш отсюда, проклятый!
– Грач, тебя принимают за кошку. Такая гордая птица должна обидеться.
– Клоун, не будь клоуном. Грач, чего ты ждешь? Правила знаешь?
– Демаскирую.
– Ее визг отсюда слышан без гарнитуры. Сильнее не демаскируешь.
– Ладно.
Грач выстрелил поверх головы старухи, пуля с визгом срикошетила и перебила перила.
– Достопочтенная, мной произведен предупредительный выстрел. Предупреждаю вас, что в дальнейшем я могу вести огонь на поражение. Вы должны немедленно проследовать в помещение.
– Чтоб ты сдох, тварь, - негромко и спокойно сказала старуха, плюнула и поковыляла вниз, развернулась и напоследок добавила через плечо. - Чтоб у тебя хер отсох, гнида.
Огневая команда аккуратно продвигалась вдоль тихой улочки, обозначенной Кротом третьим номером. Уже давно никто не рассчитывал на способность солдат запоминать наборы букв, считавшиеся здесь названиями. Переулок, по которому шла четверка Айвена, к примеру, заполнял полстрочки, внешне напоминая польскую фамилию.
Местные прекрасно понимали, что происходит, – улицы вымерли и только ветер кружил пластик пакетов между двумя обязательными стенами заборов. Любому дому полагался обязательный забор — от хлипкого и покосившегося штакетника до настоящих фортификационных сооружений. И из чего бы ни был сделан забор — из дерева, крашенного метала или оштукатуренного кирпича — все они несли частые следы пуль и осколков.
На тактическом дисплее было видно, как красные точки дронов все больше погружались в город, не встречая сопротивления. «Вот и все. Обычные ушанские дела, наскочили и отпрыгнули», - Айвен с интересом посматривал на долларового крепыша, достигшего уже цвета зрелого помидора. Тот перекатывал желваки, стоя возле раскрытого багажника, где обнаружился АК-74 со снаряженным магазином и досланным патроном, два больших мусорных мешка, набитых местными деньгами, и почему-то бейсбольная бита.
– Спортсмен, - хмыкнул Клоун тоже, видимо, следивший за досмотром. Как правило, его чутью можно было доверять – все-таки семь лет в киберпехоте. Стало казаться, что на сегодня интересное закончилось, но на этот раз Клоун ошибся.
Ситуация перевернулась в секунду. Общий канал, до того сдвигавший строчки раз в несколько минут, понесся со скоростью света.