В первый раз мы встретились утром 31-го в холле. Девушка молотила высокими каблучками, торопясь к лифту. Черный костюмчик застегнут на все пуговки, бежевое пальто брошено через локоть, по плечам рассыпаны рыжие волосы. В общем, в поиске. Я поднес руку к датчику, не давая дверцам закрыться, заодно расправив сутулость. Рыжая перешла на шаг и качнула подбородком – езжай, мол, уже. В лифте недовольно и бессловесно загудели, повышая громкость, – торопились к вагонеткам клавиатур и киркам телефонов. Гулом я пренебрег, продолжая держать руку на датчике, но она вовсе остановилась и махнула рукой – ну, что непонятно? Пришлось уехать. Может, и не в поиске…

На обед, как нередко, пошли я, толстый программист Гриша и Оля из продаж – локти, коленки, металлическая оправа. Было у нас с Олей недоразумение на прошлогоднем корпоративе, едва замял: «Мы вместе работаем. Не уверен, готов ли я к серьезным отношениям». Все такое.

Оля скрашивает мне прием бизнес-корма щебетанием, Гриша тихо и, как ему кажется, незаметно млеет от Оли, что тоже забавно, если устроиться за пределами его запашка.

Под пыльной портьерой скучала над капустным салатом и томатным соком утренняя Рыжая. Довольно безразлично глянула сквозь меня и, видимо, не признав, вернулась к капусте. Я уже сделал два шага вперед, но вовремя вспомнил о коллегах.

Шансы выдать за случайную встречу со старой знакомой и не проколоться – ничтожны, как следствие – гарантированный ущерб репутации, без того не идеальной, да еще и обиженные коленки в продажах... Обидно.

Пятницу встречали с Борюсиком и Жорой в переполненном пабе.

– Как-то напряженно сегодня с телами, – Жора шарил глазами по залу.

– Ну почему, – Боря сделал бровями в сторону.

– Ну, не знаю… Может быть.

Они так могут часами, но если не я – сами ни на что не решатся.

– Сейчас вернусь.

У меня как-то застряла в голове Рыжая. Обидно вышло. Хотя она, надо думать, теперь сидит в нашем здании, так что вполне можно ожидать встречи.

Возвращаясь из туалета, я замер от изумления. Под светящейся тыквой все в том же застегнутом костюмчике стояла Рыжая с бокалом красного.

– Я понял, ты просто меня преследуешь.

– Вы о чем? – недовольно дернула бровками.

– Ну как же, утро, бизнес-центр «Редуктор», лифт.

– Ууу, точно, – обозначила улыбку.

– Потом «Мацони».

– Что они? – из-за музыки приходилось кричать.

– Кафе «Мацони», ты там обедала.

Минут через пять она уже подтаяла, хотя и продолжала играть загадочность всеми этими улыбочками. Парни посматривали, но сегодня был не их вечер: подруг не предвиделось. Я предложил выпить.

– Я вообще-то на минутку… Полный багажник еды… У нас лифт меняют. Поможешь пакеты поднять? Потом бы вернулись и уж тогда, со спокойной совестью...

Я изо всех сил старался не улыбнуться.

– Конечно, только ребят предупрежу.

– Да не надо, мы на пятнадцать минут.

«Ну, это мы еще посмотрим», – подумал я.

Дом у нее был старый, известный. Я только никак не мог вспомнить название. Чеховский? Тургеневский? Горьковский? Припаркованные машины впечатляли больше любой архитектуры. Ее MINI COUNTRYMAN в таком окружении казался бюджетной малолитражкой!

Размеры квартиры заслоняли любой мерседес. Она включила свет только в кухонной зоне и я, груженный пакетами, преодолел бесконечную гостиную. По теням в полутьме угадывались диваны, столы, диванчики, креслица и столики.

Между кухонной и гостиной зонами потолок спускался черной звездой над отдельной кухонной столешницей – такие, кажется, называются «остров». Столешница была черного гранита, а сами кухонные шкафчики с какими-то колоннами и инкрустациями. Пол положили из больших красных плит и маленькими черных ромбов, украшенных зодиакальными (сколько я понимаю) символами.

В общем, на наркотики дизайнер не скупился.

– Шикарная квартира. Интерьер просто отпад.

– Винца?

Я взял бокал и прикинул. Клофелин или что там сейчас актуально в промысле мне явно не грозил. Во-первых, мы не у меня. Во-вторых, моих потенциальных наличных не хватит даже на роскошный бокал крученного красного хрусталя с какими-то блестючками, а если вместе с кредитками – на кв. метр пола наркоманской кухни.

– Твою мать! – голова разваливалась от боли, – все-таки клофелин.

Я открыл глаза и тут же закрыл от слепящего света, попробовал встать, но ничего не вышло. Что-то больно упиралось и пекло спину. Попытался крикнуть, но и это не получилось – рот не открывался. Через минуту стало понятно: я на той же кухне, только в гостиной зажгли две большие люстры с черными хрусталиками, сижу, приваленный к батарее, совершенно голый, руки и ноги плотно замотаны полупрозрачным розовым скотчем, им же, видимо, заклеен рот.

По кухне и гостиной с деловитой суетой перемещалась дюжина женщин в коротких черных балахонах, они расставляли гигантские цветные свечи, прикалывали к стенам и раскладывали на полу странные предметы и сложной формы бумажки. Я успел разглядеть ромб с изображением чего-то вроде трех сплетенных полумесяцев.

– Очнулся? – Рыжая наклонилась надо мной. Через широкий вырез балахона я видел ее всю. Резко сдернула скотч – я взвизгнул от боли и неожиданности.

– Ты мне понравился. Даже жаль, что так вышло.

– Может, хватит, а? Поиграли и будет, – самому не понравилось, прозвучало хрипло, надтреснуто как-то и даже плаксиво, честно сказать.

– Астарта, заткни козлика.

Она чмокнула меня в уголок рта и вернула скотч обратно.

Мимо прошла совершенно голая толстуха, огромная грудь свисала до пупа. Оттопырив монументальный зад с полосками от трусов, порылась, гремя, в ящике возле раковины, достала изогнутый нож с черным лезвием, деловито потрогала острие.

– Девочки, давайте на алтарь его! Без четверти уже, опять опаздываем.